Указ о гостайне: отражение и следствие страха перед правдой

 На злобу дня:

— Где граница между свободой слова и государственной тайной?

— То, что за границей России — свобода слова. Внутри России — государственная тайна.

Никакой особой секретности на данный момент вводить не требовалось, поэтому всем понятно, что запугиванием этой секретностью решили просто-напросто позатыкать рты всем неравнодушным к беспределу, чинимому "властью" в России.
Войны объявлено не было, чрезвычайного положения в стране тоже не объявляли. Особой защиты земель России от нападения какого-то врага не требуется, так как, к сожалению, напала сама Россия. Причём, тихо, тайно, под маркой гуманитарной помощи вползла на чужие территории.
Указ ничего страшного из себя не представлял бы, будь в России приоритет законности. Но на сегодня народная Россия бесправная. Нет прав, нет возможности отстоять эти права. Судьи от служения закону перешли к распространению своих личных убеждений. Страна стала сворачиваться в ракушку. Всё в ней становится тайной. Даже депутаты, народно избранные, скрывают свою работу от своих избранников, голосуют тайно. Имеют ли право всенародно избранные депутаты голосовать тайно? Нет, не имеют. Депутат не может быть труслив, чтоб скрывать свои действия от граждан, депутат не может быть безнравственен. Почему депутаты молчат, не высказывают своего мнения в отношении этого Указа? Почему стало возможным, что депутаты не обращают внимания на проблемы России, зато предъявляют народу пустые, бесполезные, странные, если не сказать преступные свои инициативы?
Конечно, этот Указ надо оспорить, потому что он "сырой", в нём многое не учтено, может читаться неоднозначно.

Директор АНО "Народная экспертиза гендерной ответственности" Н.В.Веклич

.........................................................................................................................................................

Реакция общественности на Указ о гостайне. 

 Пресс-секретарь президента РФ Дмитрий Песков заявил, что внесение изменений в закон о государственной тайне не связано с ситуацией на Украине. По его словам, «происходит совершенствование законодательства в области гостайны» и «подобный режим секретности наилучшим образом соответствует государственным интересам».

Как передаёт ТАСС, спикер Кремля также заверил, что указ не означает, что Владимир Путин санкционирует проведение спецопераций на территории Украины.

Во ВЦИОМе отметили, что  «Запретить всё на хрен», — поддержало 83% россиян.

На Указ не среагировала  Валентина Мельникова, председатель Союза комитетов солдатских матерей, так как «в России сведения о потерях в период спецопераций никогда и не публиковались, и это не может стать преградой для родственников погибших солдат, чтобы обратиться к правозащитникам».

Позицию Валентины Мельниковой поддержал директор правозащитной группы «Гражданин. Армия. Право», член Совета по правам человека при президенте Сергей Кривенко,  рассчитывая на то, что де-юре новый указ не коснется родственников военнослужащих, сообщающих об их гибели. А гостайну, по его мнению, составляют только количественные данные. О фактах гибели и подтверждениях присутствия солдат на той или иной территории в указе ничего не сказано.

Правозащитники рассчитывают на адекватное правоприменение президентского указа.

В благотворительном фонде «Право матери», оказывающем бесплатную юридическую помощь семьям солдат, погибших и в военное, и в мирное время, не испугались дополнений в перечень «тайных сведений». На все факты «потерь», о которых они сообщают, у них есть документ: извещение или справка Минобороны, решение суда, поэтому разглашения чего-то, что не было бы уже ранее признано официально самим государством, не происходит, — рассказала «Новой газете» руководитель фонда Вероника Марченко: — По большому счету, не столь важен «период» смерти, мы ведь боремся за пенсии и льготы для родных погибшего. Что касается гибели солдат в частях, на полигонах — подвести эти обстоятельства под термин «спецоперация» не выйдет. Спецоперации призваны решать задачи, которые невозможно решить обычными военными методами. А неуставные отношения или халатность, из-за которых страдают военнослужащие, происходят в армии в самые обычные военные будни.

Марченко уверена, что этот указ — не касается журналистов и правозащитников, которые пишут о погибших с чьих-то слов или документов, а о служащих Минобороны. Им действительно запрещено разглашать информацию о боевых потерях, и то, только «в период проведения специальных операций». То есть после окончания таких «периодов» сообщения о потерях не будут являться разглашением гостайны.

Адвокат и руководитель Фонда свободы информации «Команда 29» Иван Павлов: «Мы считаем потери среди солдат чрезвычайным происшествием».

 Фонд Ивана Павлова считает, что указ президента необходимо оспорить в суде, так как Указ, на их взгляд, противоречит нескольким статьям закона о государственной тайне, в которых указаны сведения, не подлежащие засекречиванию ни при каких обстоятельствах. Это сведения о чрезвычайных происшествиях и катастрофах, угрожающих безопасности и здоровью граждан, а также об их последствиях. Они считают, что гибель солдат, потери среди личного состава — это чрезвычайное происшествие. Наверное и родственники военнослужащих с ними согласятся: не могут быть засекречены сведения об убитых и раненных. Общественный интерес выше мер обеспечения государственной безопасности.

Указ направлен на пресечение любых попыток ведения расследований по украинской ситуации. Ст. 283.1 УК РФ предусматривает наказание за незаконный сбор сведений, составляющих государственную тайну. В том числе — наказание для тех, кто не знал, что собранные им сведения относятся к гостайне. Спецоперации же всегда засекречиваются. Обычные люди, которые не имеют допуска к гостайне, не знают, объявлена спецоперация или не объявлена. И получается, что обычные люди, попав под действие указа, соответственно, столкнутся с этим только постфактум.

Иван Павлов уверен, что цель указа — дать по рукам всем, кто проявляет интерес к событиям на Украине. Теперь любой журналист или блогер, опубликовавший сведения о возможных погибших, будет преследоваться уголовно. Любой человек, который как-то узнаёт, собирает, распространяет сведения об этой ситуации, может стать обвиняемым.

Фонд свободы информации «Команда 29» намерен оспорить указ президента о засекречивании потерь военнослужащих в мирное время в суде.  Сейчас они готовят заявление в Верховный суд РФ. Они полагают, что это должен быть коллективный иск. Поэтому приглашаем к участию всех, по кому ударил этот указ, в первую очередь, правозащитников и журналистов, расследующих и освещающих украинский военный конфликт.

«Новая газета» задала вопрос: Как будет трактоваться слово «потери», согласно поправкам в указ о гостайне? Будут считаться только невозвратные потери или возвратные тоже?

Закон этого не уточняет. Что прокурору и суду взбредёт в голову, то и будет. Формулировки  неопределенны, вследствие чего легко привлечь любого, кого вздумается.  

Журналисты могут писать о примерном количестве убитых и раненых, так как государственная тайна все-таки подразумевает всегда точные сведения о чем-либо. Однако в российских судах в последнее время самые очевидные факты зачастую не удается доказать, а уж в спорных моментах судья, как правило, трактует закон произвольно и в пользу государственного обвинения.

Именно такого мнения и Анна СТАВИЦКАЯ, специализирующаяся на делах о гостайне.

Лев Шлосберг, депутат, журналист «Псковской губернии», автор громкого расследования гибели псковских десантников в 2014 году, считает, что этот указ будет применяться очень широко: « Этот указ — отражение и следствие страха перед правдой. Эта правда стала очевидна всем тем, кто понимает, что происходит в отношениях между Россией и Украиной, между Россией и миром. Число людей, непосредственно и бесспорно информированных об этой трагедии, очень велико. Эти люди продолжают жить, общаться со своими знакомыми, правда распространяется. Можно смотреть «Первый канал», канал «Россия 1», «Россия 24», «НТВ» или любой другой. Но когда рядом с вами человек уходит на войну и погибает или возвращается живой, но раненный, и он рассказывает правду, то все каналы летят в мусорную топку незамедлительно — все скопом, оптом.

Ситуация понимания происходящего для значительной части российского общества уже состоялась. Появилось довольно много людей, взявших на себя миссию найти правду с доказательствами. Найти погибших, раненых, их семьи и рассказать обществу о том, что произошло. И эта правда стала выходить в свет, в том числе в средствах массовой информации.

Этот указ, безусловно, в первую очередь касается потерь на Украине. Те, кто пытался доказать участие российских Вооруженных Сил в этой войне, вынуждены в первую очередь опираться на данные о потерях, ведь это — доказательство.

Безусловно, указ многих может напугать. Потому что государство — это машина, и эта машина теперь обещает лишение свободы за поиски правды, это многих людей остановит.

Но указ не запрещает общение с людьми, которые участвовали в боевых действиях, видели смерть своих товарищей, но выжили, вернулись и, возможно, долг перед погибшими заставит этих людей говорить. Этот долг нередко оказывается выше страха перед наказанием. Такие случаи были и после афганской войны, и после двух чеченских войн.

Этот указ будет применяться очень широко. Автоматически под его действие подпадает вся дедовщина в армии, гибель на учениях, гибель по причине халатности, по причине автокатастрофы — да чего угодно! Это может привести к росту насилия в армии, потому что информация о последствиях насилия, связанная с гибелью людей, теперь является закрытой. Как в этой ситуации будут вести себя семьи? Правозащитники? Как будут проходить судебные процессы?»