Моё мнение на ситуацию
несколько отличается от мнения Эдуарда Лимонова, если не сказать, что очень даже сильно отличается.
Да, рыжая, да, грудастая. Одна из трёх Pussy Riot, совсем недавно этапированная
в колонию близ города Березники, Пермского края. Не выдержала
столкновения с народом, попросилась в одиночную камеру? А был ли народ? Народ
живёт на благо Родины и её граждан. В тюрьме сидят преступники. Одиночная
камера – отторжение преступной среды либо непростительная преступность.
Грех Алёхиной так тяжёл, что нет ей прощения? Ерунда. Хулиганская выходка,
не набравшая веса даже на Административное наказание. Капитуляция?
Ничего подобного. Отторжение преступной среды.
Её перевели в одиночную камеру. Перевели, чтоб избежать для себя проблем.
Там обычно содержат не удобных, не покорных, не принимающих вину по причине
её фактического отсутствия. Либо тех, кого воспитывать ещё пытаются, но на успех
уже не надеются. Прячут в одиночке и тех, и других зэка, чтоб не влияли
просветительски-разлагающе на общий лагерный коллектив.
Да, руководство колонии, запихнув новоиспечённую арестантку в камеру-одиночку,
облегчённо вздохнуло: баба с возу – кобыле легче. Начальство российских колоний
авторитетом и рвением к труду не блещет, посему факт, новичка будут зеки гонять, а
напрягаться защитой скандально известной персоны начальство не желает и не умеет.
Весть о возможном инциденте обязательно дойдёт до СМИ, и это правильно, народ
имеет право знать, как исправляют, какими методами направляют на путь истинный проштрафившихся. Генералы УФСИН непременно прогневаются, боясь, вот именно,
не за здоровье вверенного им контингента, а за свои звёздные погоны. Правда,
прощаются они со своими насиженными тепленькими местечками почему-то
исключительно редко. То, что Алёхину охотно перевели, - факт. Но вот ушла она
не под защиту правоохранителей, а с их глаз долой.
Да, знаменитость, тем паче скандальная, в лагере очень неудобна всем. Начальство не
может позволить себе расслабиться, вести, как привыкло. Деспотам приходится
смягчаться, отказываться от привычного поведения, ибо знаменитость - не какая-нибудь
забитая в угол овца, такую разнузданность всячески будет пытаться пресекать. В лагерь,
где содержится такая фигура, чаще обычного заглядывают общественники, контрольные
комиссии, правозащитники. Все эти проверяльщики перетряхивают старые матрасы,
заглядывают в туалеты, устремляются в медсанчасть, пересчитывают таблетки и
горчичники, пусть сморщившись, пробуют в столовой кашу и компот.
Всё это, несомненно, изнуряет лагерное начальство, и лагерный коллектив охранников,
нервирует, порой до бешенства, хуже зековского.
Естественно, получив от Алёхиной письменную просьбу (обязательно в письменном
виде, в тюрьме и лагере – как почти в любом другом месте нынешнего полицейского
государства устные просьбы - пшик), УФСИНовцы спешно (пока не передумала) перевели
её в закрытое помещение, возрадовавшись такому повороту событий несказанно.
Теперь персоналу можно продолжать своё сонно-деспотическое, совместно с зеками,
прозябание.
Знаменитость в лагере крайне неудобна и зэкам? Возможно. Но только там, где зеков
(чисто конкретно пасут), а не исправляют и воспитывают. Чтоб зеки пугались правозащитных комиссий только потому, что их ЗАСТАВЯТ заправлять постели и драить полы? Похоже,
соблюдение ГОСТА лагерных лыж, упомянутых господином Лимоновым, не понаслышке
знакомым с лагерной системой, является самым ценным в череде воспитательных приёмов
исправительно-воспитательного учреждения.
Перед приходом комиссии зеков чуть не с утра держат в напряжении, срывая
привычный распорядок, переворачивая манеру жизни? А зачем, спрашивается, так
напрягаться? Жаль терять лагерные устои? Похоже, господину Лимонову
нравится эта лагерная среда, он готов отстаивать её привычные устои. Но почему тогда
господин Лимонов считает, что и Алёхина обязательно должна следовать его привычкам
и укладу существования этой преступной среды. Нескрываемый зуд чувствует трибун
Лимонов от появления в зоне правозащитников. Не хочет делиться лаврами «знаменитости, пришедшей в народ»? Почему?
Самых болтливых и въедливых зэка прячут куда-нибудь подальше, в штрафной изолятор, на промзону? И они спокойно прячутся от правозащитников? Или попавшие на зону люди
до такой степени беззащитны, что нет у них никакой надежды на правозащитников и
никакого желания отстаивать свои законные права? Ведь и у заключённого есть права. Но
отстаивать свои права ему, прежде всего, необходимо самому. Если конечно ему претит эта преступно-исправленческая среда. А если зона – родной дом, то, понятно, правозащита, общественность, всякого рода проверки действительно напрягут его, вызовут в нём ненависть.
Да, любая, и не обязательно замкнутая среда пробует вновь прибывшего на зуб. Рыжая
московская панк-девочка. Девочка вполне понимала, что делает. Это её выбор. Лагерные
физиономии могла видеть только в кино? За все свои действия и поступки надо отвечать.
Со стоматологией за решёткой дела обстоят плохо? Да, колония не курорт. Российская
колония тем более. Российская колония не только наказательная, но и издевательная.
Вот только о вернувшейся статье о клевете напоминать мне не надо, сии факты
бесчеловечного отношения к сидельцам, и даже просто к временно оказавшимся там,
широко обнародованы, всем известны. Это не место, где вставляют зубы? Да, это не место,
где вставляют зубы. Кстати, а почему? В воспитательный перечень сии методы возвращения
в человека человеческого не входят? Потому ли зэки и зэчки обыкновенно беззубы и
щербаты, что находятся в колониях или в колонии они попали потому, что жизнь их и забота
государства о них были столь ужасны, что от недостатка жизненных ресурсов организм катастрофически разрушается? Что касается зуботычин и зубодробления - нет в колониях
такого метода воспитания, а значит, он всячески должен пресекаться. Желающие поразмять
свои кулаки на чужих зубах не должны поощряться невниманием и попустительством
лагерных воспитателей.
Прически у них тоже не из салонов красоты? А что, ножниц в лагерном стане не хватает или
вода, чтоб помыть голову, закончилась? Почему?
Одеты-обуты неказисто и жутковато, есть от чего испугаться в первое время? Пугаться
следовало своих непотребных поступков, приведших в колонию, а не себе подобных.
Высокой моды в лагерях никто не обещает. И всё же, современная российская колония -
не Освенцим, не Бухенвальд. У колонии задачи и цели другие. Почему же тактика и стратегия
не соответствует современным требованиям? Не обязательно приглашать Юдашкина
(хотя, наученный опытом, он вряд ли теперь захочет вляпаться в подобное Оборонсервису).
Да, каждый сидящий имеет срок за свои паскудные деяния. Но срок им дан на исправление, а исправителям на их воспитание/ перевоспитание. Воспитывать – не значит унижать, подавлять, втаптывать.
И пахнуть, и выглядеть в местах заключения люди не должны плохо. Дело это, по большому
счёту, копеечное, тем более при нынешних государственно-воровских финтах. Иначе,
какой толк от всех этих воспитательно-наказательных потуг?
Алёхина не испугалась. Паникует, мне представляется, сам Эдуард Лимонов. И именно
он путает (или приписывает?) Алёхиной своих кумовьёв-отцов. Она как раз ушла от их
навязчивой опеки.
Кому, зачем нужно было держаться? А был ли страх, чтоб его необходимо было
отгонять? Понять своих недоброжелателей? Это ей нужно? Если Эдичке представляет
удовольствие парировать выпады, представляя себя быстро обрастающим толстой кожей,
то не факт, что Алёхина должна вести себя подобным образом. В народе всегда говорили:
«От грязи нужно держаться подальше». Ну, уж точно, незачем в ней купаться. Да, она
не ангел. Поступок детский и мерзопакостный. Но зона – скопление этой мерзости. Чем
её меньше, тем среда здоровее. Именно уединение более благоприятно для исправления,
особенно на первых порах.
Эдичка видит спасение в «хлебниках». Дело вкуса, как говорится. Если Алёхина не желает
заводить «хлебников»? Ни прислуживать, бегая за кипяточком, ни локтями расталкивать
за столом себе подобных - не желает. Эдичке так - нравится, Алёхиной – нет.
Я даже представляю, как отсиживался мЭдичка, как «распространял своё влияние». Этому
сигарет подбросил, этому чаю одолжил. Кропотливо, час за часом, день за днём
пропагандировал себя, объяснял, показывал, что ему эти плохо одетые заключённые
близки, как братья по крови, что с ними он одной крови, что он тоже народ, а не столичная
штучка с ущербно раздутым самолюбием.
Кстати, верно, зэчкам по барабану поступок Алёхиной. А вот на пропиаренной,
на скандально известной новоявленной зечке ущербно самолюбивые, с претензией
на колониально-вселенскую власть с удовольствием попробуют оттянуться. Но Алёхина
таких питать не желает. И прихвостнем, по лимоновскому рецепту, быть тоже не желает.
Так, всё же что она не сумела? Сломалась ли? Не пожелала диффузно распластаться
в зековской среде. Это - не сломалась. Это – нашла в себе недюжинную силу отшвырнуть
от себя криминальную грязь. Штыки охранников для неё не актуальны, как актуальны
они для Эдички. Это жизнь.
На всю жизнь останется горечь, что народ её не принял? Какой народ, Эдичка, её не принял? Кучкующееся трусливое стадо, приговорённое к исправлению? В зонах ли народу место?
Те, кто кучкуется из-за места за столом и кипятильничка, стадо, бредущее за пастухом,
если таковой имеется.
Алёхина в стаде себя не видит. Это её выбор. Она не печётся за наличие жвачки. Сильные
стремятся к одиночеству, слабые кучкуются в стадо. Это не хорошо и не плохо, это выбор –
по обстоятельствам, в соответствии со стилем поведения натуры.
Влада Эмет
